10 августа. Воскресенье

На острове королев (Дроттнингхольм)

Не заболели. И я решил, что настал день, когда нужно выполнить то, зачем собственно мы задержались в Стокгольме, а именно: увидеть дворцовый театр при королевской резиденции на острове Дроттнингхольм.

Я запал на этот театр, когда первый раз посмотрел итальянский фильм «Стокгольм» из серии «города мира».

Позже когда мы начали подготовку к поездке, то снова посмотрели этот фильм. И снова театр понравился больше всего. И тут же, как по заказу на канале культура показали фильм из серии «дворцы мира» о дворцах Густава III. После этого фильма я заболел дворцовым театром не на шутку, и мне стало казаться, что только ради него стоит побывать в Стокгольме. Сказать по чести, мне и сейчас так кажется.

Для начала купили 2 карты на транспорт на 72 часа (именно столько нам осталось до отлёта в Берген) по 200 крон.

Добрались до Дроттнингхольма просто: на метро от нашей Нэкросен 4 станции до Фредхэмсплан, там пересадка на зелёную линию до Браммаплан, а оттуда на наземном транспорте до места. Когда мы садились в автобус, я спросил у водителя доедем ли мы до Дроттнингхольма. Он сказал: да, и пошутил: вы на встречу с королём?

Вся дорога от дома до дворцового комплекса заняла минут сорок.

Вот он – дворец, и вот он – театр.

Теперь я воспринимаю весь этот день, проведённый на острове королев (так переводится Drottningholm), как волшебный сон.

Хочется по-Бродски завыть Гумилёвское:

               Зачем он мне снился, смятенный, нестройный,

               Рожденный из глуби не наших времен,

               Тот сон о Стокгольме, такой беспокойный,

               Такой уж почти и не радостный сон...[1]

Ещё лезет в голову всякая классика типа «любите ли вы театр, как люблю его я», «знаете ли вы украинскую ночь» и т.п. Попытаюсь и я в возвышенной манере описать то, что было.

Конечно, первым делом мы купили билеты на экскурсию в театр (самостоятельно нельзя, только строем, шаг вправо шаг влево – моментально в полицию, за фотографирование – расстрел на месте).

Внимание! Нижеследующий текст читать, также слегка завывая, как это делает, обращаясь к пастве Святейший Патриарх.

И мы увидели наяву эту великолепную бездонную (более 20 метров в глубину) сцену XVIII века и уходящий под потолок во тьму зрительный зал. И наш экскурсовод – девушка, как будто сошедшая с экрана политкорректного голливудского блок-бастера, где обязательно есть чернокожий интеллектуал-женщина, – пригласила двух добровольцев, чтобы помочь ей за сценой. И я тут же вызвался. И мы прошли за кулисы XVIII века, и я крутил барабан XVIII века, имитирующий шум ветра, а она и второй помощник тянули за канаты и создавали имитацию грома XVIII века. И когда мы вышли из-за кулис, я раскланялся, и экскурсанты (всего нас было человек десять) захлопали.

               "О Боже,- вскричал я в тревоге,- что, если

               Страна эта истинно родина мне?

               Не здесь ли любил я и умер не здесь ли,

               В зеленой и солнечной этой стране?"1

И темнокожая шведка так хорошо говорила по-английски что даже я понял, что сегодня в 16 часов будет последнее в сезоне представление в этом театре, где всё осталось как было в XVIII веке (до сих пор в рабочем состоянии деревянные ручные механизмы под сценой), и что если мы хотим попасть на этот спектакль XVIII века, то нужно подойти к театру к 15 часам – может быть кто-нибудь откажется от заказанных билетов. И мы решили, что обязательно дождёмся, а пока пошли в королевский дворец и походили там, и нам всё очень понравилось, а потом пообедали в дворцовой забегаловке и погуляли по дворцовому парку. И когда, погуляв по французской части парка с подстриженными кустами и регулярной планировкой, мы шли по изумрудному газону английской его части, я позвонил в Россию, чтобы узнать что происходит в южной Осетии. И не поверил когда услышал, что Цхинвали стёрт с лица земли, и мы расстроились. Правда, вскоре плохое настроение почему-то улетучилось, и мы подошли к театру к 15 часам и были шестыми или седьмыми. И нам достался один очень хороший билет, а больше никто от брони не отказался, и все те, кто были за нами, не попали на это последнее представление.

И мы смотрели спектакль по очереди, и я ничего не понял в первом действии, только сидел затаив дыхание и не верил что я здесь и всё это по-настоящему. А артисты в великолепных костюмах XVIII века великолепно пели на шведском и на немецком языке, и музыканты в тоже костюмах XVIII века великолепно играли на великолепных музыкальных инструментах XVIII века, а дирижёр в белом (из глуби не наших времён)  парике дирижировал вполоборота к залу. 

И я понял только, что это была комическая опера, потому что было смешно и в зале часто смеялись. И почти всё пространство этой неимоверной сцены было уставлено какими-то античными колоннами, разбросанными в беспорядке, и кто-то из действующих лиц появлялся на сцене, спускаясь на фанерном облаке, а кто-то – поднимаясь из люка прямо посреди сцены. И пару раз мне удалось на ощупь произвести видеосъёмку, незаметно высунув объектив фотокамеры из нагрудного кармана, а в конце первого действия я стал рисовать то, что видел на сцене (хотя и за это мог поплатиться свободой). И никогда рисование с натуры при свете не доставляло мне такого удовольствия, как то рисование в темноте, и я ужасно жалел, что действие слишком быстро закончилось и мне мало что удалось запечатлеть.

А вот Люся смотрела второе действие и поняла всё. Когда она рассказала мне, я ударил себя кулаком по лбу – ну какой я идиот: конечно же, действие происходит за кулисами театра, и разыгрываются события, предшествующие спектаклю, который должен будет произойти в последнем (третьем) акте на сцене, очищенной от наваленного в первом акте театрального реквизита.

Во втором акте, по словам Люси, была задействована только передняя часть сцены и на ней были воспроизведены театральные гримёрки, где действующие лица, т.е. актёры, репетировали и готовились к спектаклю.

На третье действие мы не пошли, и теперь я считаю это ошибкой. А тогда нам показалось, что мы получили достаточно удовольствия, да и устали довольно прилично.

Но, придя домой, я внимательно изучил толстую программку, нашёл там наш спектакль (L´OPERA SERIA композитора XVIII века Гассмана) и понял, что самое интересное – как раз в третьем акте: там задействована вся глубина сцены, и подземные механизмы работают вовсю, и даже зрители принимают участие в горе-постановке, которую разыгрывают актёры.

               И понял, что  заблудился навеки

               В слепых переходах пространств и времен,

               А где-то струятся родимые реки,

               К которым мне путь навсегда запрещен.

Нет-нет – всё не так трагично, и к родимым рекам – Пахре, Десне и даже Которосли – нам никто не запретил вернуться. А театр – о, это было круто, волшебно и удивительно, и главную задачу мы выполнили и перевыполнили, потому что я и не мечтал попасть на спектакль.

Кстати, мы в этот день частично выполнили и второй шведский приоритет, а именно: посетили один из королевских дворцов. И там многое запомнилось и впечатлило – чего стоит, например тронный зал с огромными портретами всех девятнадцати европейских монархов, правивших в одно время с Оскаром I,  в том числе и нашего Николая I.

А озеро Меларен, на котором стоит дворец, со скалистыми островами и причаливающими пароходиками и катерами – оно ужасно невероятно поэтично.

Заявляю категорически – это был наш лучший день в Швеции.

Но и обошёлся он недёшево: билеты для осмотра дворца и театра (продаются отдельно), два проездных на транспорт и один билет в театр плюс ещё кое-какая мелочь (еда, продукты в супермаркете, театральная программка, да ещё 2 магнитика на холодильник в виде символа Швеции – лошадки Дала) – на всё это ушло 1505 крон (ок. 170€).