СРЕДА 9 августа.

День пятый. Восхождение к куполу Св. Павла, Национальная галерея.

Что там у нас с программой-минимум? За четыре дня выполнено: галерея Тейт, Британский музей и вылазка за город. Остаются три дня и четыре пункта: Национальная галерея, Собор Святого Павла, Букингемский дворец и смена караула.

Значит, чтобы реализовать намеченное, необходимо в один из трёх оставшихся дней вычеркнуть из списка не меньше двух мест. И этот день – сегодня.

В первой половине мы решили посетить Собор, а после обеда – Национальную галерею, которая по средам открыта до 21 часа.

Ехали на метро до остановки St Paul’s. Перевожу это название, как Святопавловская (по аналогии с именами московских станций). В 10 часов были у входа в собор.

Вошли, купили билеты по 9£, немного походили по низу с задранной кверху головой (очень мало чего запомнил) и рванули на колокольню.

Пару слов об общем впечатлении. Собор не произвёл. Конечно, большой, грандиозный, светлый и богатый. Но после Италии и Франции меня этим не удивишь.

Интересней было карабкаться наверх по 627 ступенькам.

Одна из промежуточных галерей. Фотографировать строжайше и следят в оба

На пол-подъёме достигли так называемой Галереи Шёпотов. Она находится непосредственно под куполом и славится тем, что любой шёпот отчётливо слышен на противоположной стороне галереи.

Мы, конечно, немедленно проверили этот феномен. Я встал на северной стороне, Люся – на южной. Я слышал всё, что она мне шептала. Она – нет, даже когда я перешёл на крик.

Но я, правда, слышал, уверяю тебя.

Поднялись ещё на 300 ступенек и вышли на смотровую площадку, или Золотую галерею, откуда открываются, по словам путеводителя, великолепные виды на Лондон.

Меня эти виды не очень удовлетворили, и я предложил посмотреть на город с другой высотки – колеса обозрения «Око Лондона».

Решительно не помню, как мы туда добрались. Скорее всего, на метро до станции «Вестминстер». Но не исключено, что – на нашем любимом КДА, воспользовавшись схемой на автобусной остановке.

Я, конечно, мечтал иметь схему автобусных линий в личной собственности. Как-то раз на станции метро заметил её в руках у вездесущих японцев. Хотел было спросить, где взяли. Но, подошедши ближе, увидел, что там всё на японском языке. И не полез со своими вопросами.

На London Eye стояла огромная очередь. Поинтересовался у охранника, почём билеты. Охранник, похожий на брата вчерашней Абигайль, сказал мне по-английски: 31фунт; потом, усомнившись в моём знании английского, стал показывать на пальцах; наконец, как и его сестра, предложил перейти на другой язык: на каком тебе лучше?

Да не знаешь ты моего языка, отстань, полиглот дутый, я и так понял: фёти уан. Не станем мы шестьдесят два фунта тратить и стоять полтора часа в очереди.

Вернулись в Нью-Линден на обед и отдых.

Два снимка возле Ока:

Где-то рядом выставка С. Дали

Ау! Вдохновение! Куда ж ты ушло? Неполная страничка – вот всё, что я выжал из первой половины дня! Неужели иссякла моя страстная любовь к Англии и Лондону? Похоже на то.

За окном – начало 2010-го. Осень (Болдинская) укрыта такими большими снегами, каких давно уже не было в январе. Остановиться на полпути? Ни за что! Мы, профессионалы, так не поступаем.

Призову-ка на помощь ещё один эпизод из моего «храброго» детства.

Это было в те года, когда Могилевские и Ляховы жили на Пионерской улице в деревянных избушках, обшитых квадратными (50х50см) листами шифера.

Избушки стояли на садово-огородных участках площадью около 4 соток. У Могилевских, помнится, было много ягодных кустов. У Ляховых – всякие спортивные сооружения: турник, баскетбольное кольцо, столик со скамейками для игр в карты и шахматы.

Была в обоих домах и живность.

Собаку Ляховых помню очень смутно, а вот собаку Могилевских[1] помню хорошо, ибо панически её боялся.

Ну, и ещё потому, что у Могилевских я бывал гораздо чаще, ведь Сашка Могилевский (Могила) был моим лучшим другом.

Собачка (звали её Спутник, из чего делаю вывод, что она появилась у Могилевских в 1957-м или 58-м году) имела экстерьер, напоминающий большого чау-чау дворняжьего (серо-бурого) окраса. Она не была злой или кусачей, но на меня лаяла, что я воспринимал крайне болезненно и как весьма недружественный акт.

Я старался держаться от неё подальше, но это удавалось не часто, потому что Спутник не сидел на привязи, а свободно гулял по двору и даже далеко за его пределами.

Как-то раз мама отправила меня за сметаной. Сметана продавалась в розлив, поэтому кроме денег меня снабдили пол-литровой банкой без крышки.

Я купил 250грамм в продуктовой палатке на углу Центральной и Академической и направился к дому 1/7 на Котельной улице, где наша семья жила с 1953 по 1984г. (теперь адрес этого дома: улица Пушковых, 7).

Тут к палатке подошёл Могила. За ним трусил ненавистный Спутник. К тому времени он уже так презирал меня, что даже не залаял, а просто выхватил зубами банку со сметаной, которую я держал в опущенной руке, и отвернулся.

Как сейчас помню эту картину: по заснеженной улице Центральной, опустив морду, бегает глупый Спутник с моей банкой в зубах, держа её так, что верхняя челюсть находится внутри, а нижняя – снаружи. Естественно, он никак не может даже лизнуть сметану, но и не отдаёт никому. Настоящая собака на сене.

Мама и другие очень надо мной смеялись, а я… я, как всегда, горько плакал и почти окончательно решил убежать из дому и стать моряком[2].

Национальная галерея после обеда. Вход свободный.

Я уже писал[3], какое потрясающее впечатление произвёл на меня в начале 70-х альбом «Уффици» из серии Музеи мира (издательство Изобразительное искусство). Вскоре после него, в нашем доме появился альбом той же серии «Национальная галерея. Лондон». Поэтому в моём сознании Лондонская галерея навсегда запечатлелась под номером два.

Теперь ты понимаешь, как я ждал встречи с ней, ведь в Уффици мы ещё не были. Но не получил того, что ожидал. И теперь она у меня не на втором месте. Хотя там собраны великолепные картины.

Чего стоит только ослепительная задница Венеры перед зеркалом Веласкеса. Но сейчас я абсолютно не помню, видел ли эту картину в Лондоне. Равно как и ещё несколько прославленных всемирных шедевров, как-то: Мадонна в гроте Леонардо да Винчи, Ужин в Эммаусе Караваджо, Поклонение волхвов Питера Брейгеля, Венера и Марс Боттичелли, Подсолнухи Ван Гога.

Расскажу о том, что было точно в Лондоне, а не на картинке в книжке.

Со знаком «плюс» – это Портрет безобразной герцогини Квентина Массиса(?);

Фотография моя, но 2016-го года, когда уже можно было фотографировать в Нацгалерее

две или три работы итальянского художника XV века Карло Кривелли; великолепный Конный портрет Карла I Ван Дейка, поразивший размерами жеребца и самой картины.

      И это тоже моё фото и тоже 2016-го

Со знаком «минус» – это, прежде всего, знаменитый двойной портрет «Послы» Ханса Гольбейна младшего. Он был каким-то кричаще ярким – вероятно переусердствовали с реставрацией, потому что на репродукциях всё гораздо более сдержанно.

            А может, я чего не понимаю. Фотографиями тут ничего не решишь, тем более 2016-го года. А может в 2006-м это была не картина а её фотокопия.

Разочаровал и боготворимый мной Ван Эйк. Его знаменитый Портрет четы Арнольфини. Я обожал репродукции этого портрета, преобразовал его в монументальный витраж на фасадной витрине Троицкого Детского мира, композицию и колорит использовал для создания Семейного портрета Стыгаров. В оригинале ван-эйковский шедевр оказался слишком маленьким.

Это опять-таки 2016-й. Но размер картины не увеличился с 2005-го

На удивление прохладно отнёсся я к большим и малым голландцам XVII века – без всякого восторга прошёл мимо изумительных автопортретов Рембрандта и пейзажей Якоба ван Рейсдала.

И английские великие живописцы не возбудили моего вожделения. Да что ж это такое?!

Надо полагать, что великая живопись не прощает планово-обязательного посещения, особенно в Лондоне. Она требует тонкого и трепетного настроя, с каким мы шли, к примеру, позавчера на выставку АМ.

Комментарий 2017 года: думаю, дело в другом - просто мы были уже настроены на то, что Лондон кладёт на лопатки все остальные города, а живопись Национальной галереи ну не кладёт на лопатки всю остальную Европу. Вот и разочарование. А зря.

Не смотря на то, что поход в Национальную галерею явно не задался, мы упорно всю её осмотрели в два приёма. Сперва ходили полтора часа, потом вышли на улицу, посидели на скамьях внутри церкви Св. Мартина в полях, перекусили в столовой под церковью, а потом ещё около часа досматривали экспозицию галереи.

Кстати, экспозиция-то совсем небольшая – всего один этаж, размером с этаж ГМИИ им. А.С.Пушкина.

Вот тебе моё заключение. Музей, конечно, в высшей степени хороший: все работы исключительно первого уровня. Если бы такая галерея была где-нибудь в Осло или даже Берне, был бы полный восторг. Но для Лондона – маловато будет!

Ну я же говорил! (комментарий 2017-го)

И ещё: мне мучительно не хватало там супершедевров громадного размера – таких, как, Ночной дозор Рембрандта или Боярыня Морозова Сурикова.

Я отдаю себе отчёт, что пристрастие к колоссальным размерам попахивает некоей фрейдистской патологией. Ведь и в Лувре мне больше всего понравился зал больших картин, открытый, вероятно, специально для таких маньяков, как я.

Остаток дня посвятили приобретению сувениров родне и друзьям.

На Пикадилли купили шапки, копилки, магниты, колокольцы.

Так записано в моём дневнике. Хочу заострить внимание на шапках. Их надевают футбольные болельщики во время матча. Красота! Высокие, из блестящей плюшевой ткани, с полями, с ярким, сочным британским флагом во всю тулью. Отличный подарок для Филиппа.

   Вот он её тут же и надел

Домой вернулись на втором этаже КДА №23. Пополнили запас продуктов в минимаркете Best-one.

По вечерам мы включали телевизор. Смотрели невнимательно, поэтому я мало чего понимал. Однако в последние дни стал замечать, что на всех каналах без конца обсуждают одну и ту же тему, явно связанную с терроризмом. Правда никаких страшных кадров, как 11 сентября 2001-го (когда мы были в Париже), не показывали, и я так и не понял, чтó там у них случилось.

Всё выяснилось только в последний день.