Пятница 14 сентября

Последний день в Париже: Музей Монмартра, Самаритэн, букинисты. Прощание

Серёжа (руководитель группы) ещё в первый день предупредил, что в день отъезда мы должны сдать номер до 10 часов, а вещи можем оставить в багажном отделении нашего автобуса, который будет рано утром недолго стоять на бульваре Рошешуар.

Накануне вечером попросили чернокожего портье разбудить нас пораньше, чтобы успеть сдать чемоданы. Тот очень разволновался. Недовольным, истеричным голосом он заявил, что завтрак в такую рань нам не подадут.

Мы, как могли, успокоили его, но поставили ещё один минус Парижскому сервису.

Утром в пятницу собрали чемоданы, оттащили их на б-р Рошешуар близ Пляс Пигаль, попрощались с Сергеем до встречи в 17 часов на Пляс де ла Конкорд и вернулись в свой отель ждать завтрак.

Дождались, позавтракали и покинули наш двухзвёздный Лафайет с обоссаным паласом в номере.

Я об этом не говорил? Да, друг мой, уже на второй или на третий день, лёжа в кровати, я учуял своим большим носом весьма неприятный запах застоявшейся мочи и довольно быстро определил, откуда он исходит: вонял практически весь пол.

Но вот чудо – нам удалось совершенно абстрагироваться от этого обстоятельства, то есть блокировать обоняние при входе в номер.

На что только ни способен человек в Париже!

Вчера в Орсэ мы отнюдь не забыли про Модильяни, но его там, конечно же, не было. Не было даже в тех залах, где выставлено немного Пикассо. Оставалась последняя надежда – музей Монмартра, совсем недалеко от нашего отеля.

Вот опять вопрос: откуда я узнал, что там есть Модильяни?! В «Полиглоте» об этом – ни слова. Определённо, у нас был ещё один источник информации. Проклятый склероз!

Покинув налегке отель, мы (в который уже раз) вскарабкались на Монмартр. Сегодня выбрали лестницу вдоль фуникулёра, ведущую прямо к собору Сакре Кёр. Парижские лестницы мы тоже полюбили всем сердцем, и когда впоследствии видели их в разных фильмах, где есть Париж[1], на душе становилось теплей.

К музею Монмартра подошли минут за двадцать до открытия. Погуляли по утренним ещё безлюдным улочкам. Грустно, но не до

«подступай к глазам разлуки жижа…»,

как писал Владимир Владимирович (Маяковский) – всё-таки порядком мы Парижа перекушали.

Наконец, музей открылся, и мы ворвались внутрь. Над кассой висела репродукция Модильяни с изображением большой женской головы. Это обнадёжило. Купили билеты, ринулись в подвал.

Прочесали весь нижний этаж – один Утрилло. Поднялись выше, но и там Модильяни не нашли. На всякий случай пробежали по этажам ещё раз и только тогда обратились с вопросом к служителю.

«Good question (хороший вопрос)» – усмехнувшись и немного смутившись, ответил француз. Из последовавших объяснений я понял только то, что и в этом музее мы Модильяни не увидим.

Подонки! В каждом музее – по одной работе Модильяни, но и их нет в наличии. Засранцы![2]

Когда мы вернулись на родину, я первым делом открыл альбом Модильяни, где перечислены чуть не все его работы с указанием местонахождения. Оказывается, в общедоступных музеях их почти нет – всё в частных собраниях и большинство – в Америке.[3]

После провала на Монмартре, мы спустились к Сене и снова прогулялись по набережным.

Мост Александра Ш, Новый мост, памятник славному королю Анри Четвёртому, Собор Парижской богоматери, Лувр, арка Карусель, сад Тюильри, улица Риволи, золотая конная статуя  Жанны д'Арк, дворец Пале-Рояль, театр Комеди Франсэз – всем говорили «до свидания», хотя некоторых видели впервые.

В последние дни нашего пребывания в Париже (но не сегодня), было ещё несколько знаменательных событий, а именно: посещение кладбища Монмартра; поход в галерею Лафайет; покупка и поглощение традиционных французских продуктов – сыра камамбер и яблочного сидра.

Эти события оказались лишними деталями в собранной мной по воспоминаниям, картам, путеводителям, энциклопедиям, билетам и чекам исторической реконструкции. Боюсь, попытка вставить их на место может частично обрушить всю систему. Поэтому вкратце расскажу о них сейчас.

Кладбище Монмартра. Мы зашли туда перед закрытием по дороге с Мон-Мартрского холма в гостиницу. Там похоронены Стендаль, Гонкуры, Золя, Гейне, Берлиоз, Оффенбах, Дега, а также певица Далида.

Могилу последней мы точно видели. Довольно монументальная, как и могила Эмиля Золя. Остальные выветрились из памяти, но в целом кладбище – классное, непростое.

В Галерею Лафайет зашли тоже по дороге в гостиницу, но идя от Сены. Я давно мечтал посетить крупный западный универмаг. В Италии было не до того, а тут возможность представилась. От ассортимента в обморок мы не упали, наоборот – ожидали большего. А вот интерьер заслуживает уважения. Отдалённо напоминает наш ЦУМ, каким он был при Советской власти и до неё. И на самом верху – прозрачная крыша в виде великолепного шатра из разноцветного стекла.

И два слова о продуктах традиционной французской кухни. Когда российские припасы подошли к концу, мы решили позволить себе немного лишнего. Зашли в супермаркет и «гульнули»: купили две лубяные коробочки дешёвого камамбера (кажется, он был просрочен) и 0,75-литровую бутылку сидра, которая стоила чуть больше 6 франков (1 франк = 4 рубля).

Дома в отеле с удовольствием съели одну упаковку сыра (вторую доели в России, причём на желудке это не отразилось) и выпили газированной двухградусной барматухи.[4]

Но вернёмся в середину дня пятницы 14-го. Нужно где-то пообедать и перевести дух. Решили сделать это на крыше универмага Самаритэн, недалеко от Лувра.

Отличная мысль. Нам не довелось взглянуть на Париж с высоты Эйфелевой башни, но вид со смотровой площадки Самаритэна превосходен: различимы все дома, и машины, и даже люди. Для удобства глазеющих по всей окружности обзора на парапете выгравировано и обозначено то, что они видят. И всё совершенно бесплатно. И народу мало.

Уходить не хотелось. Мы спустились на пол-этажа вниз в кафе на открытом воздухе, купили по сэндвичу с сыром (сок, вода, овощи были с собой) и уселись за столиком, на краю крыши, чтобы любоваться панорамой южной части Парижа во время обеда.

Время неумолимо шагало к часу отъезда. Было уже полтретьего. Вернулись на смотровую и сделали два последних круга. Вид маленьких домов напомнил о цели моей жизни в конце 60-х – карте, на которой нарисован каждый дом (читай предыдущую главу). А где её искать, как не в лавках букинистов.

Спустились на землю, перешли на левый берег и стали прочёсывать эти лавки. Очень увлекательно, но ничего похожего на заветную карту мы не нашли.

Развалы букинистов стоят вдоль парапета набережной, а через улицу, в нижних этажах домов располагаются книжные магазины. Зашли в один, где на витрине выставлены географические карты. Хозяин говорил по-английски и даже, кажется, понял, что мне нужно. Он посоветовал обратиться в магазин за углом, однако времени уже не оставалось.

Вот я сейчас, семь с половиной лет спустя, пишу все эти слова, и на душе ужасно тоскливо из-за того, что надо покинуть Париж. А тогда я такой сильной грусти не испытывал. Мы провели слишком насыщенную неделю и просто обожрались, поэтому чувствовали только, что хватит – пора уматывать.

Сели на автобус, который шёл в сторону Согласия, вылезли, зашли в супермаркет на углу, купили в дорогу колу и овощи-фрукты. К «Неоплану» подошли, когда до отъезда оставалось минуты три.

Больше до самого Дрездена не помню ничего. Вероятно, произошло то же, что и в первом путешествии: Париж, как до него Италия, вытеснил из памяти всю дорогу назад.